Среди вещей, находившихся в Оружейной галерее Гатчинского дворца до 1917 г., особое внимание привлекают к себе несколько предметов эфиопского (абиссинского) происхождения, которые по описи Разных вещей от 1887 г. значатся как поднесенные Его Императорскому Величеству Александру III казаком Ашиновым.

Что же это был за человек – Ашинов, и какая история связана с этими вещами?

Информация о нем неполна и противоречива. Начать с того, что сохранились прямо противоположные описания его внешности. Сам себя он обычно называл атаманом «вольных казаков», иногда конкретизировал, что является выходцем из терских казаков, с юности ушедшим «гулять» за границу – возможны были вариации, всегда достаточно туманные. Современный исследователь Андрей Валентинович Луночкин наиболее обоснованной считает версию, что Николай Иванович Ашинов родился в 1856 году в городе Царицыне в семье бывшего крепостного крестьянина, а на тот момент мещанина. Нрава Николай Иванович был беспокойного, учеба в школе не заладилась, а когда отец разорился, Николай продал оставшееся имущество и в 1880 г. уехал из родного города в неизвестном направлении.

Спустя три года он появился в Петербурге и стал ходить по редакциям газет, различным культурно-просветительским обществам, и рассказывал своим слушателям небывалые вещи – оказывается, в сопредельных южным рубежам России азиатских странах – турецкой Армении, горных районах Анатолии, Курдистане, на персидском побережье Каспийского моря последние три сотни лет проживают самые настоящие казаки – потомки тех, что когда-то вольно жили на Волге и Дону, а потом, не желая подчиняться крепнущей центральной власти, переселились за границу. Эти вольные казаки якобы сохранили на только свой образ жизни, но верность православию, русским обычаям и желание послужить России. Сам же он – выборный атаман этих «вольных казаков». Выглядел Ашинов соответствующе – одет по-кавказски, в бешмет и черкеску, с кинжалом на поясе, с окладистой бородой, крестился по старообрядски, а говорил утрировано простым, «народным» языком, читал по слогам, и писал безграмотно. Должное впечатление это производило на многих. Цель же его приезда состояла в том, чтобы выпросить у правительства для «вольных казаков» разрешения вернуться в Россию, но при этом поселиться там, где можно было бы послужить своей стране привычным для казаков образом. Лучше всего для этого подходило Черноморское побережье Кавказа, совсем недавно перешедшее под власть России и малонаселенное из-за ухода в Турцию значительной части местных народов, враждебных русским. Там предлагалось учредить новое Черноморское казачье войско с Ашиновым во главе и с правами автономии, которыми пользовались уже существующие казачьи войска.


Николай Иванович Ашинов

Постепенно Ашинову удалось заразить своими идеями некоторых представителей высших кругов российского общества – инженера В.А. Панаева, командующего Главной императорской квартирой генерала Рихтера, вождя славянофилов Аксакова и влиятельного издателя Каткова. Опираясь на таких покровителей, Ашинов весной 1884 г. стал собирать добровольцев на переселение. Правда, вовсе не в южном приграничье, а в Полтавской губернии, что лишний раз доказывало, что никаких вольных казаков на самом деле не было. Тем не менее, более сотни семей малороссийских крестьян поехало в Сухумский округ, где Ашинов сумел выбить для них территорию под поселение, названного им станицей Николаевской, но больше половины тут же и вернулись назад, поскольку пахотной земли там было мало, и вообще условия хозяйствования сильно отличались от привычных. Оставшихся новоявленных казаков ждала не слишком счастливая жизнь – Ашинов, навязав им себя в атаманы, банально обворовывал их, присваивая выделенные местной администрацией подъемные деньги, пока в декабре 1884 г. не приехала проверка. По фактам выявленных нарушений было возбуждено уголовное дело, но Ашинов не стал дожидаться, пока за ним придут, и бежал в Москву, где сумел представить себя пострадавшей стороной, в чем ему особенно помог всецело сочувствующий издатель Катков, а вскоре после этого и петербургский публицист Суворин. Поднятая ими газетная шумиха позволила Ашинову завязать в столице еще несколько полезных знакомств, главным среди которых был обер-прокурор Святейшего Синода Победоносцев. Конечной целью этих контактов было дойти до самого наследника Николая Александровича и испросить у него покровительства «вольным казакам». Победоносцев рассказал об этом царю, но Александр III уже знал через министра внутренних дел об истинном положении в станице Николаевской и запретил подпускать Ашинова к наследнику и принимать от него какие-либо прошения.

Неудача ничуть не сломила Ашинова, у него возникла новая интересная идея. В конце 1885 г. он едет в Африку, в Эфиопию, в то время называвшуюся Абиссинией – страну далекую, малоизвестную, но внушавшую более-менее просвещенной части российского общества явную симпатию – эфиопы были христиане, причем близкие к православию, при этом их страна была на то время единственной на континенте, сохранявшей независимость. По прибытии в Абиссинию Ашинов был достаточно хорошо, хотя и без особых почестей, принят наместником провинции Тигре расом Алулой. Через него он попытался добиться аудиенции у самого царя Абиссинии – негуса Иоанна, называя себя полномочным представителем российского правительства, но, поскольку никаких подтверждающих это документов у него не оказалось, то его выдворили из страны. Впрочем, со слов самого Ашинова все было несколько иначе – его встретили с почетом, русского атамана везде сопровождала многочисленная свита, они с расом Алулой обменялись роскошными подарками. С самим негусом Ашинов тоже встретился к обоюдной радости, и негус даже отвел вольным казакам незаселенные земли в своей стране. В одном из таких мест на берегу Индийского океана казаки под предводительством Ашинова даже основали свою станицу, назвав ее Москвой.

Такой рассказ о путешествии, растиражированный русскими газетами и дополнительно приукрашенный журналистами, вернул Ашинову былую популярность. Это помогло атаману по возвращению в Россию весной 1886 г. избавиться от уголовного преследования. Но этого ему было мало – через своих прежних друзей и покровителей в высоких сферах Ашинов добивался приема у самого Александра III. В подтверждение серьезности своего дела Ашинов вез царю подарки от абиссинского негуса, среди которых особо выделялся живой страус (были и другие звери, которые, по словам атамана, не перенесли дороги). Министр иностранных дел Гирс передал Александру III соответствующую просьбу, но согласия не получил – российский император принимал во внимание, что за влияние в Абиссинии уже боролись Италия, Франция и Англия, и не хотел ввязываться в сложную игру с сомнительными последствиями.

Тем не менее, ажиотаж вокруг фигуры Ашинова поднялся немалый, и его возвращение из Одессы в Петербург походило на триумф. Подарки императору были переданы командующему Императорской квартирой генералу Рихтеру, страуса поместили в Птичнике в Гатчинском парке, а сам Ашинов стал наносить визиты всем патриотически настроенным влиятельным персонам Петербурга. Он по-прежнему хотел добиться аудиенции у императора, но на этот раз его целью было получить государственную поддержку, деньги и оружие для занятия территории в Абиссинии на берегу Индийского океана. Сам по себе план был не таким абсурдным и бессмысленным, чтобы отметать его сразу. Предполагаемая к заселению территория обладала исключительно важным геополитическим значением, и основание в этом месте военно-морской базы позволило бы русскому флоту иметь группировку, готовую к выходу в море круглый год, а, кроме того, давало контроль над морским путем через Суэцкий канал, что ставило под угрозу сообщение наиболее вероятного в то время противника – Англии – с ее основными колониями. Идея показалась привлекательной морскому министру адмиралу Шестакову, но его влияния не хватило на то, чтобы Александр III cогласился принять Ашинова и рассмотреть его проект.

Тогда атаман решил сменить тактику и обратился к церковным кругам, напирая на то, что абиссинские православные братья остро нуждаются в поддержке со стороны русской церкви, тем более что там активно действуют иезуитские и протестантские миссионеры. Ашинову удалось дойти до обер-прокурора Святейшего Синода Победоносцева, который отнесся к его проекту сочувственно и загорелся идеей основания в Абиссинии православной миссии. Реальной помощи, правда, пока не было, и Ашинов отправился за поддержкой в Москву, а затем в Нижний Новгород, где заручился покровительством генерал-губернатора Баранова, который имел прямой доступ к царю и пользовался его доверием. Совместные усилия Баранова и Победоносцева скорее всего и повлияли на изменение отношения Александра III к задуманному атаманом «вольных казаков» предприятию. В сентябре 1887 г. он получил письмо от Ашинова, и в конечном итоге дал согласие на предварительную разведку в районе Африканского Рога.

Весной 1888 г., соблюдая различные меры конспирации, Ашинов с небольшой группой спутников отправился на пароходе Добровольного флота «Кострома» в Африку. 6 апреля 1888 г. Ашинов с товарищами высадился на берегу Таджурского залива. Ему удалось завязать дружеские отношения с местным племенным вождем, вскоре после чего Ашинов вернулся в Россию. По воспоминаниям участника одного из его экспедиций атаман был арестован французами за незаконное вторжение на их территорию и выслан, но сам Ашинов опять представил происшедшее в гораздо более выигрышном для себя свете – будто его казаки смогли основать поселение, назвав его «станица Новая Москва». Весомым доказательство этому служили два абиссинских монаха, которых Ашинов привез с собой из иерусалимского монастыря, выдавая их за посланцев самого негуса, приехавших просить о союзе и помощи. Особо сильно результатами экспедиции был впечатлен Победоносцев, который стал деятельно готовить к отправке в Абиссинию духовную миссию. Во главе ее был поставлен афонский схимонах Паисий, которого для такого случая быстро повысили до архимандрита. В поддержку миссии выступило и покровительствуемое великим князем Сергеем Александровичем Православное Палестинское общество, организовавшее подписку на строительство храма в Абиссинии и прочие нужды миссионеров. Помощь Ашинову (главным образом в поставках оружия для абиссинцев) готовились оказать и из-за границы – во Франции нашлись достаточно влиятельные деятели националистического толка, считавшие, что с помощью русских смогут потеснить в Африке своих старых соперников – англичан и итальянцев.
Джибути и Таджурский залив

Однако просочившаяся информация об этом вызвала серьезнейшую обеспокоенность итальянского кабинета министров, который вскоре совместно с англичанами добился от французского правительства подписания соглашения о запрете на поставки оружия в Африку. Таким образом, иностранная поддержка сорвалась, но в России у Ашинова оставалось еще достаточно серьезных союзников – прежде всего нижегородский генерал-губернатор Баранов, забрасывавший царя посланиями с изложением перспектив закрепления в Африке и основания там промышленной компании (наподобие русско-американской), а также Победоносцев, генерал Рихтер, морской министр Шестаков и возможно военный министр Ванновский. Александр III в конце концов прислушался к приводимым доводам, и на очередном письме Победоносцева об Ашинове от 9 октября 1888 г. поставил резолюцию «Увижу, что можно будет сделать по этому поводу». Было решено отравить вместе с Ашиновым небольшую партию оружия для абиссинцев и основать на океанском берегу угольную станцию для снабжения русских кораблей – прообраз будущей базы. Вместе с Ашиновским отрядом планировалось отправить и духовную миссию во главе с Паисием. Было объявлено о наборе добровольцев в экспедицию и сборе пожертвований, Ашинову выдали партию оружия из арсеналов Одесского военного округа. Пароход к отправке в Африку уже стоял под погрузкой, когда над всей экспедицией возникла угроза.

7 ноября 1888 г. через посла в Константинополе Нелидова Александру III стало известно, что рассказы Ашинова об основании в Африке «Новой Москвы» выдумка, и на самом деле он просто бросил там своих попутчиков, приказав дожидаться своего возвращения. В результате вскрывшегося обмана правительственная поддержка предприятию прекратилась. Оружие и уголь выгрузили, рейс парохода был отменен, агитация в пользу экспедиции прекращена, а в прессе стали появляться сугубо негативные отзывы об Ашинове. Вместе с тем, никаких распоряжений о запрете экспедиции тоже не последовало, равно как и о роспуске духовной миссии. Поход Ашинова все-таки должен был состояться, но при этом иметь вид исключительно частной инициативы.

В декабре 1888 г. экспедиция Ашинова отправилась в Африку. В ней было всего около 150 человек самого разного происхождения, в том числе женщин с детьми и около 40 человек духовной миссии. Поменяв в ходе путешествия несколько кораблей, 7 января 1889 г. русский отряд высадился на берегу Французского Сомали, около административного центра колонии Обок, в Таджурской гавани (ныне территория республики Джибути). Вскоре отряд Ашинова занял старую, полуразрушенную крепость Сагалло, которая, вместе с прилегающими землями тут же была объявлена российской территорией. Несмотря на то, что Сагалло находилась на земле, приобретенной Францией у местного племенного вождя еще в 1882 г., французские власти поначалу никак не реагировали на появление там русского отряда, по-видимому, ожидая, что тот проследует дальше вглубь Абиссинии. Но когда выяснилось, что Ашинов явно собирается обосноваться всерьез, французы запросили российское МИД о том, какое отношение имеет оно к этой экспедиции. Министр Гирс, попросив предварительно разъяснений у Александра III, ответил, что императорское правительство никакого участия в предприятии Ашинова не принимает, и дал понять, что французы вольны поступать с незаконными поселенцами по своему усмотрению. 5 февраля 1889 г. к Сагалло подошли четыре французских боевых корабля, и их командир потребовал от Ашинова очистить крепость. Русские не восприняли это всерьез, очевидно не допуская и мысли, что французы решатся по отношению к ним на какие-либо агрессивные действия. Однако это было ошибкой. Подождав некоторое время, французы открыли по крепости огонь из корабельной артиллерии. Сопротивляться не было никакой возможности, и вскоре Ашинов поднял белый флаг. В результате пятнадцатиминутного обстрела были ранены двадцать два человека и шестеро погибли, среди которых были две женщины и трое детей. После этого французские моряки высадились, остатки крепости были взорваны, а уцелевшие участники экспедиции отправлены в Россию. Александр III по свидетельству Ламздорфа в беседах с министром иностранных дел Гирсом и французским послом высказался в том духе, что Ашинов получил то, что заслуживал. Во всяком случае, никаких протестов или сожалений по поводу гибели людей французской стороне высказано не было. Официально же ответственность за инцидент была возложена на Ашинова, и было заявлено, что это не повлияет на дружественные отношения России и Франции. По прибытии на родину над участниками экспедиции Ашинова устроили следствие, результат которого был известен заранее – тех, кого признали организаторами авантюры, передали под гласный надзор полиции, который уже вскоре был снят, остальных отпустили, а самого Ашинова некоторое время держали под арестом в Севастополе, а потом отправили в ссылку в Царицын под гласным надзором полиции. Ссылка впрочем, тоже длилась недолго, а гласный надзор сменили на негласный. После этого Ашинов жил вполне благополучной семейной жизнью и уже не пускался в подобные авантюры, а о том, как кончилась жизнь этого неординарного человека, надежных свидетельств пока не найдено.

Несмотря на неудачу, экспедиция Ашинова имела важное значение для развития российско-эфиопских отношений. Прежде всего, повысился интерес к далекой африканской стране как в российском обществе, так и в правительственных кругах, и сразу после событий в Сагалло в Абиссинию направился поручик Машков, на этот раз с санкции царя. Его второй визит в Абиссинию в 1891 г. стал началом официальных отношений между странами. Сам же Ашинов, не добившись ничего в качестве предводителя экспедиции, оставил след в науке – в 1888 г. он издал в Петербурге «Абиссинскую азбуку и начальный абиссинско-русский словарь». Для практического изучения языка книжка была непригодна ввиду малого объема – всего 24 страницы, и наличия ряда ошибок и неточностей, но до сих пор используется учеными-лингвистами.

Вещественной же памятью об абиссинских похождениях Ашинова стали предметы, поднесенные им Александру III в 1887 г. Учитывая их общий не слишком выдающийся художественный уровень, можно, пожалуй, согласиться с мнением исследователя Луночкина о том, что Ашинов где-то приобрел их не за дорого, а не получил от негуса Абиссинии.


Абиссинское оружие над дверью
Оружейной галереи Гатчинского
дворца. Фото до 1941 г.

Это: 2 мужских рубашки (шама), 2 одеяния из меха, комплект женской одежды (рубашка, панталоны и обувь), 3 щита из кожи гиппопотама, 2 плетки, 4 сабли, 5 копий, 2 патронташа, 4 шкуры, 4 зуба гиппопотама, рог дикой козы, 2 чучела рыб и 2 коралла из Красного моря, серебряные кольца, браслеты, булавка, серьги, веер, шкатулка, тарелка и футляр, а также 2 рукописные книги на пергаменте (их в1900 г. описал известный востоковед Тураев).

Согласно данным описи абиссинские вещи были приняты в Гатчинском дворце 1 мая 1887 г. и помещены в Оружейную галерею. Стоит отметить, что не все они хранились надлежащим образом (а возможно, уже при поступлении их состояние было не идеально) – так, 31 мая 1895 г. были сожжены по негодности 2 одеяния из меха, а так же 4 шкуры.

После революции и музеефикации Гатчинского дворца абиссинские вещи были перемещены из Оружейной галереи в Гардероб (между 1925 и 1938 гг., точнее сказать пока затруднительно), и, насколько известно, не экспонировались. Рукописных книг среди них уже не было. В 1941 г. большая часть вещей была эвакуирована, и на настоящий момент находится в ГМЗ «Царское Село». Это щит из кожи гиппопотама, три сабли с ножнами, три патронташа, плетеная коробка, две мужские рубашки и комплект женской одежды из рубашки, панталон и пары обуви.

Абиссинская сабля из даров Ашинова.
Ныне в собрании ГМЗ Царское Село